– Эстель?! – ахнула она.

– Тсс! – зашикала Эстель. – Пойдем повесим твое одеяло в сушилку! Там и поговорим!

– А метла? – прошептала Нэн.

– Прогони ее!

«Идея неплохая, – подумала Нэн, – только метла ведь не послушается». Она подняла метлу, уронив на пол мокрое одеяло, и потащила к окну.

– Лети к садовнику в сарай, – суровым шепотом велела она и твердой рукой выпихнула метлу наружу.

Нэн прекрасно знала, с какой вредной метлой имеет дело, и ничуть не удивилась бы, увидев, как метла шлепается на землю. Однако, к немалому изумлению Нэн, метла повиновалась. Ну, по крайней мере, она вылетела в окно и скрылась за стеной дождя.

Эстель уже тащила тяжелое одеяло к двери. Нэн на цыпочках подбежала к ней, чтобы помочь. Вместе они протащили его по коридору в судьбоносную ванную, Эстель захлопнула дверь и отважно включила свет.

– Здесь можно разговаривать, только не очень громко, – объяснила она. – Извини, тут так вышло… Понимаешь, Тереза проснулась, когда я перестилала твою кровать, и пришлось ей соврать, что тебя стошнило. Я сказала, что ты в туалете, потому что тебя опять тошнит. Не забудь, ладно? А то вдруг она утром спросит.

– Спасибо, – ответила Нэн. – Ты молодец. Я что, разбудила тебя, когда улетала?

– Да, но это ничего, я же привыкла, – сказала Эстель. Она распахнула большую сушилку. – Смотри, если аккуратно сложить одеяло и повесить на дальнюю веревку, его найдут года через два. К тому времени оно и высохнуть может, хотя при нашем-то отоплении – вряд ли.

Это оказалось непросто: пришлось вытащить бледно-розовые сухие одеяла, повесить за ними ярко-розовое мокрое, а потом засунуть сухие обратно.

– А почему ты говоришь, что привыкла просыпаться по ночам? – спросила Нэн у Эстель, пока они складывали одеяло.

– Привыкла, когда работала в службе спасения для ведьм, – ответила Эстель. – То есть это мама там работала, а я ей помогала. Когда я услышала, как ты вылетаешь в окно, так сразу и вспомнила то время. Хотя тогда я обычно просыпалась оттого, что к нам прилетали, а не наоборот. Поэтому я сразу поняла, что вернешься ты вся мокрая и надо будет тебе помочь. Понимаешь, меня мама приучила всегда об этом думать. Ведьмы и колдуны прилетали к нам на метлах когда угодно, поздно ночью тоже. Вот бедняги! И они обычно были мокрые, как ты, только, конечно, еще и перепуганные насмерть.

Придержи одеяло подбородком, так удобнее складывать.

– А почему мама отправила тебя в эту школу? – удивилась Нэн. – Ты ведь была ей помощницей…

Жизнерадостное личико Эстель разом помрачнело.

– Это не она. Это инквизиторы. Устроили облаву на ведьм и арестовали всю нашу ячейку. Маму тоже поймали. Она сейчас в тюрьме – за помощь колдунам. Только, пожалуйста, пожалуйста, никому не рассказывай! – Ласковые карие глаза Эстель посмотрели Нэн прямо в лицо. – Я так боюсь, что еще кто-нибудь узнает! Я никому об этом не говорила, только тебе.

Глава десятая

На следующее утро Брайан Уэнтворт не стал вставать с постели. Саймон запустил в него подушкой, но Брайан даже не шелохнулся.

– Подъем, Брайан! Подъем! – крикнул Саймон. – А ну, вставай, а то вытряхну!

Брайан все равно не шелохнулся, и Саймон двинулся к его постели.

– Оставь его в покое, – сказал Чарлз. – Ему вчера было плохо.

– Как прикажешь, Чарлз! – Саймон склонился в шутовском поклоне. – Слушаюсь и повинуюсь! – И он сдернул одеяло.

Брайана в постели не было. Вместо него под одеялом лежали в ряд три подушки, искусно смятые в форме тела. Все столпились вокруг и вытаращились на подушки. Роналд Уэст нагнулся и заглянул под кровать – как будто решил, что Брайан там спрятался. Когда он выпрямился, в руках у него оказалась сложенная бумажка:

– Ух ты! Наверное, выпала из кармана пижамы. Давайте прочитаем!

Саймон вырвал бумажку у него из рук. Все тянули шеи и толкались, чтобы тоже посмотреть. Записка была написана печатными буквами обычной синей шариковой ручкой и гласила:

Напряженное выражение на лице Саймона немедленно сменилось праведным гневом. Он понял, что исчезновение Брайана с ним никак не связано.

– Без паники! – провозгласил он. – Позовите дежурного учителя.

Паника началась немедленно. Зазвенели голоса, поползли слухи. За мистером Крестли сходил Чарлз, остальные от потрясения разом утратили способность соображать. Мистер Крест ли и дежурные старшеклассники забегали по школе, выясняя, кто последним видел Брайана. В дверях, комментируя происходящее, столпились обитатели соседних спален.

Все рвались высказаться, но ничего полезного так и не прозвучало. Многие заметили, что вчера Брайан был очень бледен и косил. Кто-то вспомнил, что он почувствовал себя плохо и ходил в медкабинет. Очень многие добавили, что, вернувшись из медкабинета, Брайан усердно что-то писал. Все в один голос клялись, что вчера вечером Брайан, как всегда, мирно улегся в постель. Задолго до того, как мистеру Крестли удалось раздобыть эти бесценные крупицы информации, Чарлз тихонько вышел за дверь и на цыпочках побежал вниз. На душе у него было пакостно. До вчерашнего вечера он был уверен, что Брайан просто хочет сказаться больным и не ходить на уроки. Но теперь он все понял. Брайан сбежал; он ведь говорил, что собирается бежать. Он послушался совета, который Чарлз дал ему позавчера ночью, и решил запутать следы. Но с чего Брайану взбрело в голову свалить все на колдуна? Это из-за истории с обувью или из-за того, что Брайан видел, как Чарлз шепчет над волосками из расчески Саймона? Чарлз был уверен, что дело именно в этом.

Проталкиваясь через толпу мальчиков в коридоре, Чарлз со всех сторон слышал слова «ведьма» и «Нэн Пилигрим». Если все обрушатся на Нэн – это хорошо. Но ограничится ли дело только этим? Спускаясь по лестнице, Чарлз поглядел на обожженный палец. Пухлый полупрозрачный пузырь стал еще больше. Гореть больно.

Остаток лестницы Чарлз проскакал бешеным галопом. Брайан же вчера страниц десять исписал. Если на этих страницах есть хоть какое-то упоминание Чарлза Моргана, то нельзя, чтобы это увидели. Он промчался по коридорам и ворвался в класс, хватая ртом воздух.

За партой Брайана сидел Нирупам. Увидев Чарлза, он ничуть не удивился.

– Брайан был очень красноречив, – сообщил он. – Не хочешь взглянуть?

Под откинутой крышкой парты лежало шесть тетрадей. Все они были открыты на густо исписанных разворотах.

Помогите, помогите, помогите, помогите, – прочитал Чарлз на первом. – У колдуна дурной глаз. Меня сглазили. Помогите. Меня засасывает не знаю куда. Помогите. Я в капкане. Мой мозг захвачен. Меня одолевают неизреченные силы. Помогите. Кругом все сереет. Заклятие действует. Помогите…

И так далее целых две страницы.

– Да тут такого полным-полно! – выдохнул Чарлз.

– Знаю, – отозвался Нирупам, открывая тетрадь Брайана по французскому. – Здесь тоже этого хватает.

– А имена там есть? – сдавленным голосом спросил Чарлз.

– Пока не видел, – ответил Нирупам. Верить Нирупаму на слово Чарлз не собирался. Он взял все тетради по очереди и сам прочитал каракули Брайана.

Помогите. Дикие песни и страшные запахи заволокли все кругом. Помогите, я чувствую, как меня уносит. Сильна колдовская воля. Надо покориться. Серое гудение, ужасные слова. Мою душу влечет из ТИМБУКТУ в КАШМИР. То есть в кошмар и ужас. Помогите…

Все шесть тетрадей были исписаны подобной ерундой. Печатных букв там было вполне достаточно, чтобы Чарлз сразу понял, кто написал ту записку, которую Роналд нашел под кроватью.

Чарлз прочитал и все остальные тетради Брайана – Нирупам просматривал их и передавал ему. Там было то же самое. К великому облегчению Чарлза, имен Брайан не называл. Но в самом низу стопки еще оставался дневник Брайана.